36.
Чудотворец
(11.02.2004 15:45)
0
Прикосновение времени (I)
Был солнечный осенний день. Люди говорят, что такая тёплая осень всегда бывает перед високосным годом. Но я-то знал, что лето было влюблено в осень, а потому дни были всё ещё тёплыми и светлыми. И я знал также, что эти тёплые дни – дни прощания, а потом… потом будет разлука. Но это будет потом. Я сидел у открытого окна на последнем ряду и нежился на солнце. В классе была тишина, хотя, наверное, это мне только казалось. Я нарисовал в тетради пентаграмму, потом добавил к ней декоративное обрамление. Затем нарисовал ещё несколько пентаграмм. Это занятие было не особенно интересным, но, во всяком случае, было гораздо интереснее, чем урок. Впрочем, рисование мне скоро наскучило, и я пассивным взглядом стал осматривать класс. На последней парте, на противоположной колонке, сидела Настя. Она сидела в тени, тёплой и мягкой, и сосредоточенно наблюдала за ползающей по стеклу мухой. Когда муха вдруг решила полетать по классу, Настя продолжила за ней следить. Через какое-то время наши взгляды встретились. Она мило улыбнулась мне и возобновила наблюдение. Поначалу наблюдение её увлекло, но потом она потеряла к мухе всякий интерес и, достав из сумочки какую-то книжку, начала её читать. Вскоре муха начала её раздражать своим назойливым жужжанием. Какое-то подобие злобы появилось на её приятном лице. – Сдохни! – приказала она мухе, сказав это довольно громко. (Во всяком случае, класс обратил на неё внимание.) – Что, Настя? – переспросила учительница, которую эта фраза почему-то совершенно сбила с толку. – Э-э-э, ничего. Простите. – Настя любезно улыбнулась и уставилась в свою книжку. Главная странность заключалась в том, что муха действительно сдохла. Она лежала на моей парте и была мертва. Но Настю это обстоятельство почему-то не очень удивило.
Прозвенел звонок. Я вышел в коридор и остановился, дожидаясь, пока выйдет Настя. – Ты принёс свечи? – спросила она, подойдя ко мне. Да, лекарство от моей глупости видно ещё не изобрели. Настя вчера попросила меня принести пять больших восковых свечей, причём попросила очень настоятельно, но эта просьба совершенно вылетела из головы. Я посмотрел на свою руку, где между большим и указательным пальцем стоял крестик-напоминание и ответил: – Нет. – Ты не принёс свечи ?! – удивилась она и, изобразив смертельную обиду на своём лице, пошла прочь. Нашёл я её довольно быстро. Она стояла как ни в чём не бывало в холле и нетерпеливо ждала меня. – Ну, господин, что же Вы изволите теперь делать? – спросила она. Лицо её было серьёзным, но лукавая усмешка в её глазах выдавала её с головой. – Помилуйте меня, Госпожа! – взмолился я, подыгрывая ей, – Я виновен, и нет мне оправданья! Прошу вас о пощаде. Прошу, стоя на коленях! Я умоляю Вас!.. Хотя нет… – я секунду подумал, – Делайте со мной всё, что хотите! Казните меня! Только кровь смоет мой позор! – Казнить тебя? Нет. Это слишком гуманно… Пожалуй я превращу тебя в мышь, а сама стану кошкой, – Настя подошла ко мне, – и – ам! Съем тебя. Ужасная, страшная смерть. Она рассмеялась. Я молчал и представлял себе эту самую смерть. – О чём ты сейчас думаешь? – спросила она с любопытством. – Ты не умеешь читать мысли? – изумился я, вспомнив муху на уроке. – Нет. – Странно. – А ты умеешь? – спросила Настя и, не дав мне сказать и слова, продолжила: – Сейчас мы это проверим. Ну, скажи, о чём я сейчас думаю…Ну, давай, смелее. Она закрыла на секунду глаза и сосредоточилась. Она думала обо мне и доме. Я мог читать мысли. Мог и всё. Просто это редко получалось. – Пойдём ко мне. – сказал я. Она побледнела. Удивление в её глазах было смешано с каким-то ликованием. Я приблизился к ней и, улыбнувшись, тихо сказал: – Я просто догадался.
Ближе к полуночи мы пришли на кладбище. Целью нашего визита был вызов духов. Собственно, для того, чтобы провести ритуал и потребовалась свечи. Настя уже давно загорелась желанием провести этот довольно сложный обряд, но время его проведения постоянно приходилось откладывать. Теперь настал час её ликования, и уже ничто не могло помешать ей выполнить его. Все мы в отрочестве переболели вызовом духов, гаданием на картах и прочей чушью. Помню, как мы с Настей вызывали пиковую даму, гадали в святки, устраивали спиритические сеансы. Но отрочество прошло, а тяга к колдовству у неё осталась. Теперь она занималась магией серьёзно, и как вы можете судить, довольно успешно. Первоначально она делала лишь заговоры, потом начала проводить довольно простые обряды, и вот, наконец, она перешла к магии Вуду, и у неё уже было достаточно знаний и опыта, чтобы выполнить сложный и опасный обряд, который был под силу только настоящим ведьмам. Впрочем, она и была настоящей ведьмой. Обряд нужно было проводить в чётный день, в полнолуние. К тому же не должно было быть ветра. Сегодня как раз и был такой день. Ещё летом Настя выбрала могилу для ритуала. Она собиралась вызвать дух того человека, что покоился в выбранной могиле. Для проведения ритуала подходила не каждая могила. Год смерти, указанный на надгробии должен был быть високосным и хорошо виден. К тому же могила должна была быть заброшена. Для чего она взяла меня с собой на кладбище? Она объясняла это тем, что я был её лучшим другом, которому она доверяла все свои секреты. Но, скорее всего ей было просто страшно выполнять обряд одной. Подойдя к могиле, Настю ждало разочарование: год на табличке практически стёрся, хотя ещё месяц назад был ясно виден. Она посчитала это за дурной знак, но, тем не менее, решила провести ритуал, так как до полуночи оставалось не так уж много времени, и искать другую подходящую могилу не имело смысла. Она положила свою сумочку на землю, достала какую-то палку и принялась чертить большую пентаграмму, наподобие той, что я чертил у себя в тетради. Начертив круг радиусом около метра, она взяла из моих рук свечи и расставила их на границе круга, затем вошла в пентаграмму и затянула в неё меня. Я попытался ей что-то сказать, но она шикнула на меня и приказала молчать. Она сказала, что мне запрещается разговаривать во время обряда, и делать резкие движения, так как дух, приходя в этот мир, имеет неземную, эфирную плоть-оболочку, и колебания воздуха могут разрушить его форму. Запрещается также выходить из круга до того, пока пентаграмма не будет полностью стёрта. Настя зажгла по очереди каждую из пяти свечей и начала обряд. Она говорила чётко и внятно, и не очень громко, будто просто с кем-то разговаривала. Когда она сказала: «Под пятой моей знания шестьсот шестьдесят шестой страницы, и я прошу, говорю и повелеваю, явись мне дух…» – в воздухе появились какие-то белые точки, напоминающие светлячков. Они кружились вокруг пентаграммы, но внутрь попасть не могли. Настя прочитала заклинание до конца, и точки устремились вперёд. Наконец впереди нас из белых огоньков образовался сгусток, который постепенно приобрёл вполне конкретную форму. Перед нами стояла призрачная фигура, пока ещё не полностью материализовавшаяся. Я огляделся: вокруг было пусто и темно. Лишь кресты, деревья, мы и Оно. У меня появился страх. Я поднял с земли палку, которой Настя чертила пентаграмму и бросил в фигуру. Палка отскочила. Страх моментально перерос в ужас. Я попятился назад, не сводя глаз с фигуры, у которой стало появляться лицо, если это можно было назвать лицом. Что-то жуткое было в этом не полностью сформировавшемся подобии. Прочь, прочь из этого проклятого места! Я ощутил себя совершенно беспомощным. Весь мир теперь показался мне таким хрупким. Не помня ни о чём, кроме своего спасенья, я бросился бежать по черной аллее. Где-то в глубине моего сознания, как эхо, звучал крик Насти: «Не выходи из круга!» Но это было уже в прошлом. Я бежал, не смея обернуться. Только бы спасти себя! Я видел, как во тьме впереди меня в страхе расступались деревья, под воздействием какого-то безумного ветра летели с асфальта в стороны мёртвые листья. Я был один на аллее, но я чувствовал Это. Оно неслось за мной, не отставая ни на шаг. Наконец холод достиг меня. Резкий толчок в спину – я подался вперёд, но устоял на ногах. Резкая боль обожгла изнутри всё тело, будто в меня влили жидкий азот и затем вырвали всё, что было внутри, оставив только кожу. Пустота. У меня потемнело в глазах.
Когда я пришёл в себя, боли уже не было, а листья, как огромные хлопья снега, падали на землю после этого странного урагана. Вокруг было тихо, лишь бешено билось моё сердце. Я посмотрел во тьму аллеи. Где-то там была Настя. Я содрогнулся от мысли, что могло сделать с ней Оно. Мне снова стало страшно. Я колебался. Наконец, преодолев себя, я пошёл обратно. Листья снова лежали на асфальте. Деревья стояли недвижно. Они были мертвы. Эта дьявольская сила, что обрушилась на меня, сорвала с них все листья. Я увидел её ещё издали. Она сидела в кругу на коленях и недвижным взглядом смотрела туда, где мы видели призрачную фигуру. Сейчас на том месте было пусто. Настя была седой. Совершенно седой. – Ты видел его? – спросила она тихо, не оборачиваясь. – Ты видел его лицо? Я подошёл к ней и обнял её за плечи. – Кто он? Мне не было страшно… мне было жутко. Ничего более ужасного я не видела. Ни в одном воспалённом мозгу не мог родиться образ… – она сглотнула, – в мире нет ничего страшнее его. О, Боже! Как тебе повезло, что ты его не видел… Я молчал. – Мы с тобой открыли не ту дверь. Должен был прийти дух этого мертвеца, а пришёл Он. Почему? Что мы с тобой сделали не так? Я посмотрел на надгробие. Взгляд мой остановился на табличке. Я всё понял. – Мы… мы с тобой вызвали время. – сказал я. – Ты осталась в кругу, и оно дотронулось лишь до твоих волос. А я… время прикоснулось к моей душе. – Посмотри на дату смерти. – я указал на табличку. Цифры стёрлись и подверглись причудливой метаморфозе. Когда мы пришли к могиле, то не вгляделись в стёртые цифры. – Этот человек умрёт только в следующем году. (c) Gerd Falter 2003.
|